Нечеловеческие агенты — и то, что они порождают

Художник и куратор Дмитрий Булатов — о выставке «Art&Science: Открытые тела», экологическом мышлении и искусстве нечеловеческих агентов

текст: Юрий Куроптев

Дмитрий Булатов и Анастасия Алёхина на открытии выставки A«Art&Science: Открытые тела», Музей PERMM, июль 2024

Задача нашей выставки заключается в том, чтобы проанализировать и представить стратегии работы учёных и художников с темами открытости и проницаемости.

О чем ваша выставка «Art&Science: Открытые тела»?

В последние 20 лет концепция «открытого тела» стала основной в области науки и технологий. Это касается в первую очередь работы с информацией в любой ее форме. Например, если мы говорим об IT, то информационные потоки пронизывают абсолютно всё. Применительно к биомедицине и робототехнике это означает, что специалисты создают новые каналы коммуникации, связывая «все со всем» — объекты, информацию, биологические функции. Образы потока стали ключевыми метафорами в исследованиях. Древние греки говорили о том, что «все связано со всем», а на сегодняшнем поп-языке это называется «эффектом бабочки» — даже взмах крыла бабочки может вызвать цунами.

Почему именно с этими темами?

Анастасия Алёхина, Александр Лекарев, Лев Лосев. «Синтетическая морфология», 2024 г. Носимые робо-протезы (тентакли), управляемые электроникой. Перформанс, объекты. При поддержке Фонда Норпексаль. Технический партнер: «Лаборатория Касперского». Благодарности: благотворительному фонду «Люди Будущего», Людмиле Алябьевой, Михаилу Тарбееву, Александру Писареву. Фото: Александр Белобородов.

Джеймс Уотсон, Нобелевский лауреат и один из открывателей спирали ДНК, на своей лекции в Москве говорил о перспективах такой ситуации. С его точки зрения, наш следующий шаг — радикальная модификация тела, где в основе обмена информацией о признаках или функциях организма будет лежать принцип открытого исходного кода. По аналогии с IT мы будем брать генетическое «программное обеспечение», дорабатывать его под свои задачи и обмениваться им, поскольку оно будет находиться в открытом доступе. То есть здесь идеи «открытости» и «прозрачности» в своем пределе означают обмен элементами генетического кода и становление единым организмом.

Да, художники — недоверчивые персоны. Они появляются там, где возникает вопрос о границах, поскольку для искусства нет более важной задачи, чем испытывать на прочность любые границы. Художники знают, что любую концепцию можно протестировать — например, посмотреть, что происходит, когда эти идеи обнаруживают в себе избыток. А значит и свое собственное отрицание. Все это — другая сторона идей, которую так интересно исследовать, но которую бывает довольно сложно принять. Так, например, концепт «открытости» в социальной среде метро обернулся использованием технологий распознавания лиц и, соответственно, возможностью тотального наблюдения. Одним словом, перед участниками нашего проекта — художниками и учеными — мы поставили задачу протестировать этот концепт «открытости» и «прозрачности».

Звучит как утопия! Но ведь современные художники такие скептики!

Борис Шершенков. «Нейрогармониум», 2019 г. Cпектральный синтезатор, переводящий различия в белковых составах образцов нервной ткани в звуковые колебания. В сотрудничестве с д.б.н. Олегом Ветровым. Программирование интерфейса: Полина Шершенкова. Работа создана в рамках проекта «Новая Антропология», Музей им. И.П. Павлова, Колтуши. Фото: Мария Купцова.

В современном искусстве есть всего три стратегии: коэволюции, дестабилизации и избытка. Самая распространенная — стратегия коэволюции, где биологический организм и технологии объединяются в одно целое. Ученые и художники как бы «вальсируют» с технологиями в едином танце, «играют» с ними в своеобразный пинг-понг. Другая стратегия — дестабилизация: художник как хакер выявляет слабости технологических систем и взламывает их. И третий подход — это стратегия избытка, когда технологическое решение гиперболизируется и подается в избыточной форме. Все наши проекты в той или иной мере следуют этим стратегиям. Это создает для зрителя картину множества практик, которые помогают формировать разные реальности — технологические, социально-экономические, эстетические и этические.

Как они могут это сделать?

В художественном подходе нет бинарности — «открытое / закрытое», «живое / неживое», «общее / частное». В Art & Science с его множественными практиками такая черно-белая логика не работает. Художники исследуют отношения между полюсами, не ставя одно выше другого. Это помогает понять, как новое и неизвестное можно включить в наше мышление, не подавляя его случайные проявления. Через эту оптику мы и предлагаем зрителю посмотреть нашу выставку.

Чем художественный подход отличается от научного?

Анна Мартыненко, Варвара Семенова. «Зелёный шум», 2024 г. Кинетическая инсталляция, моделирующая механизм восприятия звуков городской среды. При поддержке Фонда Норпексаль. Благодарности: Лаборатория физиологии слуха ИФ РАН (Е. Петропавловская, М. Агаева, Л. Шестопалова), Т. Дегтярев (Центр креативных индустрий СПбГУПТД). Звуки города — PermSound и Ася Фиддлер. Фото: Мария Купцова.

Это только на первый взгляд кажется, что участники нашего проекта работают в каких-то узкоспециализированных областях — IT, робототехники и биомедицины. На самом деле, для нас это просто модели, в которых отыгрываются разные ситуации — поведенческие, коммуникативные. Здесь важно то, что превращение знаний в технологию происходит в доступной форме. Мы видим, как можно работать с представлениями об открытости в нынешней социальной обстановке.

Да! Концепция «открытого тела» сегодня сильна благодаря тому, что эта тенденция легко сметает преграды, создаваемые локальными и культурными различиями. С одной стороны, это признак глобального поворота в науке, когда исследователи отслеживают циркуляцию товаров, человеческих тел и идей, таким образом преодолевая национальные или региональные ограничения. С другой стороны, циркуляция становится признаком кризиса, когда на фоне ускоряющейся глобализации за этими сложными потоками товаров и капитала теряется из виду агентность людей и нечеловеческих сущностей. И в последние годы мы стали наблюдать, что в разных областях эта идея «прозрачности» и «связанности» начала подвергаться пересмотру. Так что эту реконфигурацию между открытым и закрытым, общим и частным (и локальным) нам ещё только предстоит обсудить и отрефлексировать.

И это социально-политический аспект вашей выставки?

Елена Никоноле, Люси Оджомоко. «Quorum Sensing: Сигнальная система кожной флоры», 2022-2024 гг. Разработка DIY-подходов для изменения микробиома кожи с целью создания запахов цветов в качестве индикаторов заболеваний. VR, 3d-печать, 2022-2024 гг. При поддержке Фонда Норпексаль. Благодарности: Kersnikova Institute (производственный партнер), Юрий Крпан (Kapelica Gallery). Фото: Мария Купцова.

В Art & Science не существует принятых правил взаимодействия ученых и художников. Художники часто консультируются с учеными, работают с целыми лабораториями и создают неформальные группы, где каждый выполняет свои задачи. В европейских или американских вузах есть все для такого сотрудничества — там художники вписаны в систему образования. Профессору, преподающему искусство, достаточно забежать на соседний факультет, чтобы получить консультацию. Нередко художники готовы ради своего проекта получить дополнительное образование. С другой стороны, многие учёные сами приходят в искусство, чтобы расширить свои возможности — ведь в университетах их работа формализована. В арт-проектах ученый может представить свои разработки в контексте альтернативной реальности, «выпрыгнув» за пределы рациональности. При этом художники, работающие в Art & Science, часто публикуют свои исследования в научных журналах, удерживая позиции как исследователя, так и художника. Их произведения становятся частью научных исследований, будучи представлены в виде инсталляции, перформанса или мокьюментари — в форматах, которые немыслимы на консервативном поле науки.

Вы уже сказали, что в выставке участвуют не только художники, но и ученые. Но многие из них совмещают эти две ипостаси. Как это работает?

Проект «Новое состояние живого» был посвящен слиянию «природного» и «технического». Художники использовали метафоры «потока становления» и «жизненного порыва», описывая пересечения людей и технических объектов. И указывали на них как на элементы нового состояния живого. В проекте «Открытые тела» мы идем дальше. Мы задаемся вопросом о пределах циркуляции и обратимости информационных потоков. По сути, мы ставим вопрос о резистентности тел и объектов внешним воздействиям при «перекачивании» информации из одной формы в другую. Есть такие формы «открытости», в которых эти идеи обнаруживают (греч. apokaluptô) в себе свою диалектическую противоположность. Что это за формы? Это и практика невыразимого («нельзя передать словами и изображением»), и отказ от коммуникации («насупленная» материя), и сама загадка тишины (и ее невозможности).

Шесть лет назад вы делали Art & Science проект «Новое состояние живого» в музее PERMM. В чем его отличие от нынешней выставки?

Камиля Юсупова (Kami Usu. «Машинное видение», 2024 г. Аудиовизуальный полиэкранный мэппинг. Исследование паттернов компьютерного зрения в контексте алгоритмической эстетики. Проект реализован в рамках магистерской программы «ArtTECH» в НИТУ «МИСиС» на основе открытой библиотеки изображений и видео NASA. Благодарность: Александр Крючков. Фото: Алексей Чебыкин.

В своих кураторских подходах я больше ориентируюсь на практики садоводства, чем производства. В 2018 году концепт «открытого тела» присутствовал в качестве названия одной из частей выставки. Однако контекст был другим. Спустя шесть лет я подумал, что этот росток был потенциален, его можно развить и масштабировать. При этом важно понимать, что в садоводстве урожай не всегда нам подконтролен. Работа с технологиями — будь то IT, биомедицина или другие способы получения произведений искусства — основывается на алгоритмах. Единственный способ узнать результат выполнения такого алгоритма — это запустить его. И каждый раз, когда вы запускаете этот алгоритм в разных средах, условиях и обстоятельствах, результат будет иным. Так случилось и в этот раз.

Одна из частей выставки «Новое состояние живого» так и называлась — «Открытые тела». Почему вы снова используете это понятие?

Творческое объединение «Куда бегут собаки». «Божественная комедия», 2018 г. Перевод поэмы Данте Алигьери в графические символы электросхемы, по которой собирается электромеханическое устройство. Текущий этап проекта реализован при поддержке Фонда Норпексаль. Общая реализация — при поддержке Музея современного искусства «Гараж» и LABORATORIA Art&Science Foundation. Фото: Александр Белобородов.

Возьмем, к примеру, проект Анастасии Алёхиной «Синтетическая морфология» (соавторы — Александр Лекарев и Лев Лосев). На протяжении многих лет Алёхина работает в области носимых технологий. Тема, которой она занимается как художник и как учёный — исследования альтернативной архитектуры тела. Художница с коллегами разработала носимые роботизированные протезы (тентакли в виде щупалец), которые управляются мышцами тела и электронными устройствами. В своем проекте авторы задаются вопросом, возможно ли при помощи искусства и технологий проявить «серые зоны» границ человеческого тела? Где, собственно, заканчиваются наши тела и совпадают ли границы тела с его функциональными границами?

Как конкретно участники выставки переосмысливают концепт открытости?

Мы говорили, что одна из стратегий работы художников и ученых с темой «открытости» — это стратегия избытка. Когда авторы рассматривают различные технологические решения, которые могут привести к изменениям на уровне индивидуального тела. Как на физическом, так и на психологическом уровнях. В этом проекте щупальца-тентакли используются Алёхиной как средство трансформации выразительности человеческого тела в одноименном перформансе. Это стало уже традицией, достаточно вспомнить эволюционные расширения француженки Орлан (рожки на лбу художницы) или «Третье ухо» австралийского художника Стеларка. Всё это тоже своего рода экзопротезы, которые остаются частью культуры, а «перформанс со щупальцами» становится синтезом человеческого и нечеловеческого в искусстве.

И как это соотносится с открытостью?

Мария Мощенская, Александра Бурнусуз, Вероника Призова. «Plantoverse 2.0», 2023-2024 гг. Медиаинсталляция, реконструирующая «растительную оптику». При поддержке Фонда Норпексаль. В соавторстве с Михаилом Шалепо, Сиражем Фарханом, при участии Ксении Горлановой, Ипполита Маркелова (научный супервайзер) и поддержке Центра Art&Science Университета ИТМО. Фото: Алексей Чебыкин.

Да, Борис Шершенков — художник и кандидат технических наук. Его проект «Нейрогармониум» — это одновременно и музыкальный, и лабораторный инструмент. Он хорошо иллюстрирует коэволюционную стратегию «прозрачности» и «проницаемости». Эта работа создана совместно с Олегом Ветровым, сотрудником Института физиологии им. И. П. Павлова. Ветров много лет исследует влияние стресса на структуру мозга у крыс. Однако эти изменения столь малы, что визуально их трудно распознать. А слух — позволяет. Тогда Борис предложил решение: создать музыкальный инструмент. В его основе — графический синтезатор, который преобразует спектры распределения масс белков, полученные в экспериментах, в звук. В итоге учёный анализирует лабораторные данные, в буквальном смысле «играя» на музыкальном инструменте. Еще одна работа со звуком — инсталляция «Зеленый шум» художницы Анны Мартыненко и Варвары Семеновой, кандидата биологических наук, сотрудника лаборатории физиологии слуха ИФ РАН. «Зелёным» обычно называют сигнал, имитирующий шум естественной среды без примеси искусственных звуков. В случае нашей выставки — это кинетическая инсталляция, которая воспроизводит работу базилярной мембраны внутреннего уха — то, как мы слышим. Механика этой инсталляции состоит из поворотных табличек и в буквальном смысле визуализирует звуковые ландшафты Перми, которые разворачиваются у вас перед глазами и в ваших ушах. Это ещё один пример коэволюционной стратегии в исследовании «открытости» и «проницаемости» информации — на этот раз в виде кинетически-звуковых пейзажей. На нашей выставке также есть проекты, которые исследуют механизмы визуального восприятия нечеловеческих агентов. Например, в работе «Plantoverse 2.0» Мария Мощенская, Вероника Призова и Александра Бурнусуз предлагают зрителям увидеть себя через «оптику» растений. В своём исследовании они обращаются к идеям австрийского биолога и физиолога Готлиба Хаберландта. В начале XX века он предположил, что эпидермальные клетки наружного слоя листвы устроены как миниатюрные линзы. Ещё один пример нечеловеческой оптики — инсталляция Камили Юсуповой «Машинное видение». В ней художница исследует принципы компьютерного зрения, показывая, как машина «видит» и выбирает свои цели. Любопытно, что Юсупова направляет систему машинного зрения на макропроцессы, используя открытые данные NASA для анализа границ космических объектов. Этот проект позволяет нам воспринимать окружающее через оптику машинного зрения, обрабатываемую алгоритмами в режиме реального времени.

Двоякая оптика — художника и ученого — и в проекте «Нейрогармониум».

Алексей Шульгин, Александр Сереченко. «Inclusion Machine», 2024 г. Использование возможностей машинного зрения и машинного обучения в формировании механизмов инклюзии и эксклюзии по антропоцентрическим параметрам. Медиаинсталляция, машинное обучение. Фото: Александр Белобородов.

Еще одна работа с использованием технологий машинного зрения и обучения, — проект Алексея Шульгина и Александра Сереченко «Inclusion Machine». Художники исследуют, как машинное обучение формирует механизмы включения и исключения. Ведь не секрет, что эти механизмы часто конфликтуют с идеей принятия «другого». Шульгин и Сереченко разработали программу, которая распознает людей по возрасту, гендеру и расе. И что важно — может удалить их изображение из поля зрения камеры. Посетители выставки могут узнать, к какой категории их относит машина и, кликнув мышью, сделать себя невидимыми для камер слежения. Перед нами хороший пример стратегии дестабилизации в работе с понятием «открытого тела». Художники выводят технологию за рамки традиционных задач ИИ из области контроля и ограничения.

Здесь корректнее говорить о технонауке, как симбиозе научного и инженерного подходов. Такой же гибридный принцип использует и группа «Куда бегут собаки». Их фирменная стратегия — перекодировка поэтических текстов на язык электроники. В проектировании электросхем используются графические знаки, которые могут замещать слова и выражения в литературном языке. Например, положительный и отрицательный заряды могут быть представлены как добро и зло, ключ замыкания-размыкания электрической цепи как метафора жизни и смерти. В их работе на нашей выставке на язык электросхем переведена «Божественная комедия». И как у Данте, она трёхчастная — Ад, Чистилище, Рай. Здесь мы видим перевод одного типа информации (поэтического текста) в другой — в электросхемы. В этом произведении концепт «открытости» работает совершенно иначе. При переводе текста Данте в микросхемы система замыкается. Зритель больше не способен считать поэтический текст; декодирование теряет смысл — мы можем лишь замереть, очарованные сложностью и неспособностью разделить человеческое и нечеловеческое в этой новой форме. Что, собственно, и роднит ее с непостижимостью самой «Божественной комедии» Данте.

То есть чисто научного подхода в этом проекте нет?

Мария Купцова, Марина Музыка. «Petra», 2022 г. Синтетическая скульптура, полученная в результате электроаккумуляции минералов, растворенных в природной воде. Био-цифровое программирование. Поддержка в производстве скульптур: Глеб Андреев, Денис Козовец. Фото: Мария Купцова.

Это проекты, реализованные в области deep media studies. «Глубокие» медиа исследуют воздействие физических составляющих земли, воды и атмосферы (геохимия, электробиология, магнитные поля и т. д.). Deep media art работает не только как «оптическое» устройство, которое передаёт текучие свойства материи, но и как тип экологического мышления. Примером такого подхода являются скульптуры Марии Купцовой. В проекте «Arbor» она использует технологии 3D-печати органикой и древесными отходами. Таким образом, вырванная из биосферы древесина вновь оживает в гибридной структуре, соединяющей «логику» жизни дерева с цифровыми технологиями, которые обычно воспринимаются нами как «антиприродные».

На выставке представлены и технологические проекты, которые исследуют, скажем так, экологические типы мышления.

Мария Купцова. «Arbor», 2022-2024 гг. Регенеративная система, элементы которой включают в себя биологические и технологические формы. Био-цифровое программирование, 3d-печать органическими материалами. Поддержка в разработке проекта: Артем Коневских, Корбиниан Энзингер, Риккардо Мангили. Консультации: Клаудия Паскеро, Лаборатория синтетических ландшафтов, UIBK. Фото: Мария Купцова.

В другом своем проекте «Petra» Купцова (совместно с Мариной Музыка) «выращивает» скульптуру путем электролиза воды из Невы и Финского залива. Форма и структура этой скульптуры воспроизводит данные о количестве и составе загрязняющих веществ, присутствующих в водной среде (морская соль, кальций, фосфаты, сульфаты). И снова мы сталкиваемся с двойственностью в работе с понятиями «открытого» и «проницаемого» тела. С одной стороны, перед нами — скульптура, произведение искусства, созданное во взаимодействии с окружающей средой. А с другой — объект, который идентифицирует экологические условия конкретного места. Вообще на нашей выставке есть несколько проектов с использованием органики и биотехнологий. Один из них — работа Елены Никоноле и Люси Оджомоко «Quorum Sensing». Этот проект напоминает стартап и исследует возможность изменения микробиома кожи для раннего обнаружения заболеваний. Художники разработали DIY-методы внедрения модифицированных бактерий, которые производят запахи цветов в качестве индикаторов заболеваний. Авторы рассматривают микробиом кожи как интерфейс, где сигналы о проблемах в организме трансформируются в чувственный опыт. На мой взгляд, этот проект является модельным с точки зрения идей «открытого тела». Запах цветов обычно вызывает положительные эмоции и не воспринимается как признак болезни. И это позволяет авторам кодировать его как симптом.

София Романова. «Архитектура и микроорганизмы», 2023−2024 гг. Медиаскульптура, реконструирующая «жизнь» города как биологической системы. Благодарности: к.б.н. И. Маркелов (научный руководитель). Консультанты: Ю. Филатова (архитектура), А. Бурнусуз (микробиология), Н. Схулухия (оптика). Лабораторные работы: В. Призова, М. Мощенская. При поддержке Центра Art&Science Университета ИТМО, СПб.

София Романова тоже работает с биотехнологиями. Только на метафорическом уровне. В своем проекте «Архитектура и микроорганизмы» художница основывается на представлении Ле Корбюзье об идеальном городе. В свое время этот архитектор предложил новые принципы устройства и функционирования городов как живых организмов. Эти идеи оказали сильное влияние на советскую панельную застройку. В своей работе Романова предлагает микроорганизмам жить и развиваться по принципам Ле Корбюзье. Она высеяла колонию бактерий на пластине по форме, повторяющей планировку микрорайона Малой Охты в Санкт-Петербурге, и поместила эту пластину в зеркальный куб. Бактерии растут и размножаются, следуя своей природе и одновременно изменяют культурный ландшафт, созданный для них человеком. А посетители выставки могут наблюдать за трансформацией границ между природой и культурой.

В нашем проекте мы с моим коллегой Алексеем Чебыкиным исследовали причину странной аномалии форм деревьев «Танцующего леса», который находится в Национальном парке «Куршская коса». Те, кто был в Калининградской области, знают об этом феномене. Сосны, которые там растут, выглядят очень странно — они как будто танцуют — их стволы извиваются, раздваиваются и даже загибаются кольцом. Это место выглядит как настоящая аномальная зона. Мы предположили, что причиной этой аномалии являются геомагнитные поля и их взаимодействие с этим участком леса. Мы сделали геомагнитную карту этой зоны леса и разработали систему измерения электрофизиологии деревьев для анализа их реакции на геомагнитную активность.

Вы не только куратор, но и участник выставки «Открытые тела». Расскажите и о вашем проекте.

Дмитрий Булатов, Алексей Чебыкин. «Танцующий лес», 2022 г. Инсталляция, реконструирующая взаимодействие участка леса Национального парка «Куршская коса» и локальных геомагнитных полей. Программинг: Александр Коньшен. При поддержке Центра робототехники «Cybres». В рамках программы (non)Residency Contiguity Института актуального искусства и платформы Cirkulacija2. Фото: Мария Купцова.

Я занимаю довольно радикальную позицию в отношении искусства. Для меня взаимодействие деревьев «Танцующего леса» с геомагнитными полями обладает пластикой, сравнимой с графикой или скульптурой. Выразительность нерукотворных форм, нечеловеческого в целом — основа вкуса, как говорил один прусский философ. Их уникальность заключается в особом композиционном мышлении, в том, что эти формы не привносятся человеком извне, а возникают в процессе становления самой материи. По большому счету, все, что меня интересует, — это типы взаимодействия различных нечеловеческих агентов и то, что они порождают. Важно только показать, как это работает, сделать оптику более прозрачной, навести фокус и просто указать — вот оно.

Танцующий лес красив сам по себе. Но где же здесь художественная составляющая?

Дмитрий Булатов, художник, теоретик искусства, куратор. Организатор выставочных и издательских проектов в области Art & Science и новых медиа. Его произведения были представлены на различных выставках и фестивалях, в т. ч. на 49-й и 50-й Венецианских биеннале (2001, 2003), Ars Electronica (ORF, 2002) и мн.др. Организовал и курировал более двадцати международных проектов и выставок, в т. ч. «SOFT CONTROL: Искусство, наука и технологическое бессознательное» в рамках программы «Марибор — Культурная столица Европы 2012» (Словения). В 2007 году был назван в «Top 10» авторов самых интересных организмов года по версии журнала Wired (США). Автор книг и антологий по современному искусству, член редакционных советов журналов «DOC (K)S» (Франция) и NOEMA (Италия). В 2014 году был номинирован на «Золотую Нику» фестиваля Ars Electronica (Австрия) в разделе Visionary Pioneers of Media Art. Лауреат премии им. Сергея Курёхина (2023). Дважды лауреат Национальной премии в области современного искусства «Инновация» (2008, 2013).

Юрий Куроптев, журналист, редактор. Окончил школу культурной журналистики Петербургского благотворительного фонда культуры и искусства «Про Арте». Публиковался в изданиях The Art Newspaper Russia, «Диалог искусств» и других.