О ЛАТЕКСЕ, ВОЙНЕ, ИСКУССТВЕ
И ЛЮБВИ

Кухонная беседа Паши Пепперштейна, Саши Фроловой и Ксюши Драныш в 8 эпизодах. Специально для музея современного искусства PERMM

ПАВЕЛ ПЕППЕРШТЕЙН
художник
САША ФРОЛОВА
художник, перфомансер
КСЕНИЯ ДРАНЫШ
модель, художник
действующие лица
Сложно сказать, кто у кого брал интервью, и какая у него была задача. Но совершенно точно за дружеским юмором стоят важные смыслы — проблематизация материала, культурная символика, назначение искусства, история Московского концептуализма и даже потрясающий пересказ романа Томаса Манна — не в оригинале, так хоть так. И важность их в том, что они говорят не только про конкретное сегодня — совершенно уникальный стиль и почти неотмирные размышления художников из разных эпох разворачивают перед нами глобальное сегодня и завтра — покачивая ногой под кухонным столом.
примечание:
в котором по общему согласию художников было решено — искусство должно быть красивым, а еще совершенно случайно низвергнуто течение боди-позитива
Сейчас все говорят, что современное искусство не должно быть красивым, а мне вот кажется — что должно.
Должно. Да, я согласен.
И я тоже согласна.
Саша
Паша
Ксюша
Я пытаюсь это доказать.
Саша
Это как боди-позитив — точно так же они пытаются развивать арт-позитив, наслаждаясь уродством, некрасивыми вещами, выдавая их за красивые.
Ксюша
Вообще во всем мире очень мало позитивного искусства, в основном это негатив, страдание — все плохо, все ужасно — а позитивных художников просто по пальцам пересчитать.
Саша
Да, точно, очень печально все обстоит. И очень приятно, что ты не относишься к общей массе такого вот разлагающегося говна, деликатно и обходительно выражаясь, а относишься как раз к жизнеутверждающим, радостным и красивым тенденциям, что внушает некий энтузиазм.
Паша
Мне кажется, что чистая фантазия — это что-то позитивное в любом случае, со знаком плюс. Она может быть странной, она может быть какой-то своеобычной, но не негативной по сути. Может быть через негатив легче стать популярным, но я вот этого тоже не очень понимаю.
Саша
24-метровая надувная елка Пола МакКарти
(Париж, современный район Дефанс, 2014)
перфоманс Саши Фроловой «Ода Марии Антуанетте» в садах Les Jardins Étretat (Нормандия, 2018)
фото: Анна Аристова, 2019
о том, каким бывает латекс
Когда я начала заниматься латексом, оказалось, что это целый мир. Он — живой. Он бывает жидкий, бывает листовой, бывает в виде шариков, бывает в виде перчаток, бывает в виде презервативов. И совершенно разных цветов и фактур, и каким он только не бывает!
Саша
И он так по-разному себя ведет: он стареет, он капризничает, он с характером, у каждого модуля даже своя судьба. Сейчас я привезла их в Музей Воздуха, и мне кажется, они там сейчас такие счастливые — мои объекты.
Саша
У меня этот материал почему-то как-то связан с будущим. Вообще все, что я делаю это моя собственная версия будущего и попытка создать свой идеальный мир и в него сбежать.
Саша
Латекс представляет собой либо млечный сок каучуконосных растений (натуральный), либо водные смеси коллоидных каучуковых частиц, в которые добавляют множество разнообразных химических веществ, придающих системе нужные свойства (искусственный или синтетический латекс). Изделия из латекса обладают отличной способностью держать свою форму.

Одно из каучуконосных растений — одуванчик, содержащий млечный сок. Самый лучший латекс на основе натурального каучука — концентрированный и стабилизированный млечный сок каучукового дерева — Гевеи бразильской, из сока которого изготавливается латексная пена.
Натуральный латекс (100% натуральный) стоит дорого. Например, на один матрас требуется сок 2500 каучуковых деревьев.
Как делают изделия из латекса? На форму наносят раствор соли, например, хлористого кальция. Затем опускают форму в латекс, и каучуковые частички оседают на форме в виде тонкого слоя. В домашних условиях, например, при изготовлении латексной формы, можно использовать в качестве армирующего материала марлю, или просто наносить на заготовку поэтапно несколько слоев жидкого латекса (насыщенного аммиаком для предотвращения засыхания).
Из монолитного куска латексной пены изготавливают, например, ортопедические матрасы, ведь она легко принимает нужную форму и обладает высокой упругостью. Упругость это основное свойство латекса.
Поэтому наиболее часто применяется экономичный латекс-микс (смешанный), который обладает более низкой упругостью и эластичностью, а кроме того может быть вреден для здоровья тех, кто страдает аллергией, если только при его производстве не используются гипоаллергенные материалы. Хотя и полностью натуральный латекс может быть вреден для аллергиков, в случае, например, индивидуальной непереносимости.
Латекс применяют для получения латексных изделий: перчаток, медицинских изделий (эластичный бинт, бактерицидный пластырь, бандаж) резиновых нитей, губчатой резины, лёгкой резиновой и спортивной обуви, латексного клея самого разнообразного назначения, из латекса делают матрасы, подушки, покрытия на пол, краски и т.д.
в котором через герметичность Дэвида Боуи друзья приходят к пониманию Правды, Красоты и Рая
Я недавно вспоминал в очередной раз твою эстетику, когда мы в пересматривали фильм с Дэвидом Боуи «Человек, который упал на Землю» (1976, реж. Николас Роуг). Когда он выявляет свой истинный облик, как бы обнажается, но становится понятным в этот момент, что для существ из того мира, откуда он прибыл, это необычно.
По-моему, там у него в этот момент сексуальный контакт происходит?
Паша
Саша
Да, у него происходит сексуальный контакт, но интересно, что обнажение в том мире, откуда он прибыл и которому он принадлежит, с точки зрения землянина, является наоборот — упаковкой в некую пленку. Потому как видно, что у него вроде бы есть гениталии, но они как бы оказываются затянуты. И даже когда он поворачивается задницей, то видно, что этой расщелины как бы тоже нет.
Паша
То есть, он герметичный!
Саша
Да, он абсолютно герметичный, такой как бы всецельный. И сразу встает много вопросов — как физиологически функционирует этот организм, если у него нет органов выделения и репродукции?
Есть очень старая версия о том, что поверхность это нечто противостоящее истине или скрывающее ее или прикрывающее, а правда представляет собой некое прободение этой поверхности, продырявливание ее.
Паша
Поверхность ведь может и обманывать.
Саша
Да. Поэтому правда — это дыра. Недаром в недоброй памяти традиции пыток дознание правды осуществлялось с помощью дырок в теле, проколы всяческие мучительного рода.
Паша
Нарушение целостности.
Саша
Да, нарушение целостности его, то есть, пока человека сверлят, он им всю правду и скажет.
Паша
Правда вытекает.
Саша
Правда сквозь эти дырки вытекает, да.
Паша
А цельное это некая тайна, упакованная в эту оболочку.
Саша
И девственное. Поэтому мечта о такой тотальной упакованности, ненарушенной поверхности — это некая мечта о возвращении в Рай, что ты в своих работах и инсценируешь очень мастерски.
Паша
Нетронутый идеальный мир, целостность которого не нарушена.
Саша
То есть абсолютная девственность, ненадкусанное яблоко познания.
Паша
Да, потому что если ты надкусишь — проткнешь, сдуется и не будет красоты.
Саша
Паша
То есть красота — это нечто надувное, которое действительно от любого прокола может сдуться. Да, поэтому как раз ты изображаешь этот райский мир, который так сильно действует на нас на всех, на зрителей, потому что мы в нем не живем, мы живем в совершенно другом мире, где наоборот — чем больше в тебя воткнется каких-нибудь иголок, тем ты как бы крепче.
Лечение происходит собственно иголками.
Саша
Паша
Да, так или иначе, либо инъекции, либо рефлексотерапия, капельницы.
Татуировки тоже, и вообще желание что-то запечатлеть, записать связано с проницанием поверхности. А ты изображаешь такой мир, который прекрасен своей хрупкостью, но в то же время неистребим, потому что латекс это, кроме всего прочего, еще и клей, он склеивает предметы, это некое внутреннее содержание вещей.
Для меня это, прежде всего, связано с деятельностью нашей существовавшей некогда группы Инспекция Медицинская Герменевтика. Как раз когда мы начали нашу деятельность в конце 80-х годов, у нас было такое откровение относительно латекса, в связи с чем возникла книга.
Паша
в котором Паша вспоминает сон из концептуалистского прошлого, в котором он был автором библии арт-мира под названием «Латекс»
А откуда вообще понятие латекс у вас появилось?
Оно появилось из сна, оно возникло во сне. Я вот сейчас не совсем уверен, кому из нас приснился этот сон, по-моему, Сереже Ануфриеву. (Художник-концептуалист, участник группы «Инспекция Медгерменевтика»). Сон заключался в том, что мы куда-то с ним приходим, в какое-то художественное сообщество, и вдруг видим, что все уже прочитали нашу книгу, которая очень приятно издана, в ярко-красной обложке, и на обложке большими буквами написано «ЛАТЕКС» — эта книга эта стала невероятно авторитетной в мире художественного сообщества
Саша
Паша
Как такая Библия?
Саша
Да, абсолютно как Библия арт-мира, полностью перевернувшая существовавшие до этого законы арт-сообщества.
Паша
А сон-то вещий был!
Саша
Вот вещий, а в то же время, и нет, потому что никто эту книгу не читал, кроме нас. И самое поразительное, что мы немедленно эту книгу написали, и она полностью удовлетворяет всем этим требованиям, по идее, она могла бы сыграть ту роль, которую она сыграла в нашем сновидении, но тут все натолкнулось на наше феноменальное [раздолбайство], мы, конечно, не удосужились ее издать, но как бы она все равно каким-то образом на всех повлияла и существует. Так само понятие «латекс» было введено в нашу терминологию, в наш понятийный аппарат.
Паша
А это было до «Мифогенной любви каст»?
Саша
в котором Пепперштейн пустился в монолог, из которого можно узнать много интересного о жизни художественной тусовки Москвы периода Перестройки, а также о том, как от контрацептивного латекса в аптеке дойти до Советской Родины-Матери за пару переходов
А это было до «Мифогенной любви каст»? (1999, Сергей Ануфриев, Павел Пепперштейн)
Да, это было довольно сильно раньше. Потом уже конечно отразилось на «Мифогенной любви», поскольку в ней отразились в фантазийной форме наши философские спекулятивные конструкции. А в начале это было связано с практикой инспектирования. Наша деятельность в этом и состояла, мы назывались Инспекция Медгерменевтика, инспектировали, документировали и выставляли всему оценки.
(в предыдущем эпизоде)
Саша
Паша
То есть латекс для тебя это некая субстанция, нечто, что склеивает мироздание, эфемерный соединительный состав?
Саша
Да, и интересно, что эта пленка, которая закрывает все надрезы, все щели и дыры, она сама по себе рождается тоже из надреза, из надреза каучукового дерева, и вот этот момент надреза и выступания белого сока нами и мифологизировался, в качестве этой высшей оценочной категории, в качестве проставления оценки по этой высшей оценочной категории.
Паша
Выступание латекса также было связано с таким понятием как «артодоксия», которое мы разрабатывали, потому что нам хотелось стать продолжателями буддизма, прервать круговерть рождения и смерти, и поскольку речь шла об искусстве и о культуре, то прервать это чередование направлений и стилей, чтобы все как бы застыло в некой вечности навсегда, найти некую идеальную формулировку, которая бы всех удовлетворила.
Паша
Была разработана целая система категорий, по которым выставлялись разные оценки, например, была «оценка по перспективности», но главной была «оценка по ВОК». ВОК — это высшая оценочная категория. Если все предыдущие оценки как-то логически можно было обьяснить, то оценка по ВОК рождалась абсолютно спонтанно, потому что была необъяснима, совершенно непостижима рационально, и сопровождалась единственным обьяснением: «так выступил латекс». Это была некая дзенская истина, которая была необсуждаема.
Паша
Паша
Мы довольно долго ничего не выставляли и никаких предметных произведений искусства не делали, но потом все-таки выставили два объекта, и это были первые экспонируемые нашей группой два объекта, — это было в 1988-м, на выставке Клуба авангардистов, было такое удивительное заведение в выставочном зале на Автозаводской, — Сережа Ануфриев был его председателем. Он вошел в историю под сокращенным названием «Клава», это было до того как «клавой» стали называть клавиатуру компьютера. И короче говоря мы там выставили два объекта: «Книга за книгой» и «Латекс».
Паша
Поскольку мы постоянно ошивались в аптеках, мы заметили невероятные объекты, которые лежали тогда еще в советских аптеках в отделе безрецептурных штук. Это были довольно большие бублики, совершенно белоснежные, сделанные из латекса, они были и поменьше и побольше, и на каждом из этих бубликов стояла четкая печать с единственным очень четким словом «латекс».
Саша
А для чего они были?
Паша
Оказалось, вот вы не поверите, что это контрацептивные средства, сейчас абсолютно устаревшие и о них даже никто не помнит. Вот эти вот большие бублики, они казались просто невероятными, мы не могли себе представить какой именно организм может воспринять такой бублик внутрь себя. Но видимо какие-то очень крупные женщины, много рожавшие и так далее, для них видимо это предназначалось.
Таким образом сразу же возникал фантазм о некой фантоматической гиперматери, о гигантской женщине, которая сразу же у нас ассоциируется с понятием Родина-Мать. И вот это как бы некий контрацептив для Родины-Матери, чтобы она перестала наконец порождать своих детей. И что собственно? Вот она и перестала в этот момент их порождать, И исчезла в виде советской родины и одновременно эти контрацептивы тоже исчезли, но мы успели их выставить в качестве нашего первого объекта.
Паша
Семиотика латексного бублика.
Латте от Неизвестного.

Как здорово, что они были белоснежные.
Они были очень приятные на ощупь, очень нежные. Белоснежные. И мы выставили в витринке четыре таких кольца.
Саша
Паша
А они как-то растягивались?
Ксюша
Паша
Они скорее сжимались, чем растягивались, как эспандер, руки качать можно и, кстати, некоторые парни использовали их именно для этого. Очень упругие, сжать их было сложно, они были довольно плотные.
Паша
Вот, и мы в витринке выставили четыре таких кольца, все это было снабжено биркой с названием нашей группы, с печатью нашей и под каждым кольцом были наши имена, четырех членов «Медгерменевтики» на тот момент — Сережа Ануфриев, Юра Лейдерман, я, и вот покойный уже, к сожалению, Антон Носик.
Саша
Носик? Он с вами тогда был?
Паша
Да, он тогда был младшим инспектором Медгерменевтики.
Что имелось в виду? Конечно же огромная и опять же достаточно буддистская по своему происхождению мифология нерожденных, и мы вроде как претендовали на это очень высокое в буддистской иерархии звание нерожденных, поскольку мы были инспекторами, то есть присваивали себе право такой оценки, а оценка может по-настоящему ставиться только из другого мира. Соответственно в виде этого обьекта высказывалась несколько оборзевшая и наглая претензия на статус нерожденных.
Паша
Паша
Таким образом это был очень contraversial object, то есть противоречивый обьект, потому что с одной стороны эти кольца — это контрацептивы, предотвращающие возможность материнства, а с другой стороны они состоят из латекса, который представляет собой некий номинальный вариант молока, молока кормящей Матери-Природы.
Поскольку слово «латекс» происходит конечно же от слова «латте», молоко, и возникла такая тема как «молоко-икс», то есть Молоко Неизвестного. Это для нас тоже было очень важно, поскольку мы мыслили себя как строители идеологии, и в центре этой идеологии которую мы сооружали находилось понятие Неизвестного. Такого Великого Неизвестного.
Паша
Саша
Ведь есть же теории и догадки, что Бог — это женщина.
Паша
Бог и есть Неизвестная Мать, в том смысле, что никому не известно, что Он — Мать. Все думают, что Он — отец, а Он — мать, соответственно, это и есть неизвестное. Тут можно вспоминать ещё много разных историй интересных. Например мне очень нравится про Молоко Земли, хотя Земля она не относится к сфере неизвестного.
Саша
Ну и у нас ведь есть кровь, и то что выделяется при нарушении нашей целостности, а поскольку мы подобны Богу, значит, у него тоже есть что-то подобное. То есть латекс — это некая кровь Неизвестного.
Паша
Да. Но при этом она молоко, потому что она белая, а не красная. И это тоже принципиальный момент. Деления на белое и красное.
Саша
Но белый это ведь и отсутствие цвета и в тот же момент это цвет, содержащий в себе все цвета, это весь спектр. Именно поэтому оно белое, потому что там присутствует все. И также белое — это свет.
Паша
Конечно, конечно. Кровь она красная, потому что тоже — в общем свет. Но и тьма, одновременно. Потому что красное это как раз нечто находящееся прямо посредине между белым и черным. Потому что с одной стороны красное это нечто цветоносное, но во многих ракурсах оно может выглядеть как черное. И в нашем языке мы наблюдаем это двоение, потому что старое обозначение для красного — это «червный». И есть даже версия, что Черное море оно как бы является двойником Красного моря — Червное море. Тут в общем много всего и можно провалиться в эту тему.
Саша
А вот Рай, интересно, он цветной? Или он белый? Или он черно-белый? Мне кажется, Рай — это ведь пространство Неизвестного. То место, где это Неизвестное обитает. И это должно быть нечто идеальное.
Паша
То есть, он должен быть белый, как латекс или как молоко, или как сперма, или как еще другие изначальные, очищенные структуры. Как раз момент грехопадения Адама и Евы, надкусывание яблочка, намекает на то, что яблочко, по-видимому, снаружи было совершенно белым, но внутри — в момент надкусывания произошло погружение какого-то другого маркера цветового.
Саша
Надкусывание ведь нарушение целостности в общем. И это тоже соотносится с этой темой девственности и герметичности.
Паша
Здесь сразу вспоминается необычное свойство богини Афродиты, она постоянно вступала в контакт, но после каждого раза становилась девственницей. И она приносила этим божественную жертву, каждый раз с болью лишаясь невинности. То есть она как богиня любви была источником сексуального наслаждения, но при этом сама отказывалась от этого наслаждения, внедряя туда элемент страдания, добровольно на это соглашаясь.
Саша
А для чего ей важна была целостность?
Паша
Парадоксальность. Каждое соитие — как первое. И вся ее бесконечная божественная жизнь состояла из этих бесконечных, бесконечно первых соитий. Ну и соответственно элемент крови присутствовал в каждом из этих соитий. Возможно поэтому ее союз с Марсом, с богом войны, в этом смысле представляется логичным — он тоже связан с кровью и проницанием поверхности.
в котором художники дают ответы на два важных вопроса — в чем наша ответственность в мире, и что самое главное в искусстве
А про будущее ты думаешь как про нечто со знаком «плюс»?
Глобальное отдаленное будущее вызывает у меня обычно какие-то такие эйфорические ощущения, хотя, может быть будет так, что все [закончится], но даже и в этом случае — а вдруг это будет неплохо?
Саша
Паша
Мне вспоминается одна галлюцинация, которую я отловил в середине 90-х годов. Мне приснилось, что происходит какая-то невероятная тусовка, на каком-то высочайшем совершенно уровне, очень ответственная, состоящая из каких-то главных магов, и решаются судьбы вообще всего. И я такой запаренный прихожу — вроде бы как бы решаются все самые основные проблемы, они очень сложные, и непонятно, как их решать. И один из этих парней чуть ли не с нимбами вдруг говорит мне: «Ты чего тут сидишь? Иди погуляй! Мы сами разберемся». И в этот момент я чувствую такое невероятное счастье. Оказывается, я не несу никакой ответственности. Иду действительно гулять и чувствую такое блаженство, как будто прогуливаю школу. Потому что все под контролем, а люди ничего даже толком не решают, и можно отдохнуть, погулять. Это было такое счастливое блаженное состояние, незабываемое просто.
Паша
Это похоже и на жизнь. Так всю жизнь чего-то паришься, что-то должен сделать, смысл во всем какой-то найти, что-то успеть — а просто бы отпустили погулять.
Саша
Конечно, то, как мы сейчас запарены это последствия капитализма, который нам всем внушает мысль о том, что мы как бы взрослые и все как бы ответственны за свою собственную судьбу и судьбу близких. А раньше религиозные системы говорили — да погуляйте, Господь разберется. И все гораздо более беспечно и весело проводили время, тусуясь чисто по-детски.
Паша
И в Советском Союзе было такое ощущение. Там же советская власть заботилась обо всем, а весь народ работал в общем-то, но и гулял в то же время.
Саша
Big Bro is not Watching You,
Павел Пепперштейн, 2013
музыкальный проект Саши Фроловой
AQUAAEROBICA
Саша
Мне приснился такой сон, что я будто бы где-то в толпе людей и вдруг в один момент мы все начинаем видеть иначе. Все цвета будто усиливаются, становятся такие яркие и радужные, и все вокруг лучится и переливается. А потом вдруг все это хоп! — и погасает. Мне кажется, что может быть, в будущем откроется какое-то новое зрение.
The Suffering Face of the Modern Capitalism,
Павел Пепперштейн, 2013
Да, в принципе можно было вести себя по-детски. Халтурить, прогуливать. Но конечно могли вздуть за это. Но это опять же как получится. Значит фишка вот так легла. Все в этом смысле было такое беспечное. Но конечно хотелось бы сказать, что весь этот морок, который навевает капитализм — это чистая ложь и [еще раз ложь]. Ничего этого нет. Никакой ответственности нет. Это не правда. Невозможно ни на что повлиять. Соответственно, возвращаясь к началу нашего разговора, это все современное искусство, которое делает такую серьезную рожу — лживейшая [чушь] абсолютно. Совершенно неправдиво. И главное никто в это не верит, абсолютно никто.
Паша
Саша
Ведь творение — это аналогичный божественному процесс. И получается, что мы реальность меняем, материализуя наши фантазии.
Паша
В том числе, если произведение берется и засовывается куда-то в чемодан под кровать, оно все равно тоже влияет на реальность. Эта магическая функция искусства — и есть то, что в нем самое главное. Но сейчас это немного замалчивается. Но мы-то знаем, что эти происки буржуазии не пройдут, как говорила советская власть.
в котором, откуда ни возьмись, появляется папа римский и двойной инцест. Пепперштейн рассказывает героический миф, пересказывая Томаса Манна
По легенде там имел место двойной инцест. Начинается история с того, что в германском маленьком княжестве есть князь, у него очень красивые сын и дочь. По большому счету, им никто не нравится кроме друг друга. Они все-таки княжьи дети и не привыкли ни в чем себе отказывать, но отец это такая строгая структура, которая между ними громоздится и не дает им пошалить друг с другом. Но когда отец умирает, и сразу в ту ночь, пока его труп еще лежит в тронной зале этого замка, мальчик прибежал к девочке. И все очень хорошо, идеальное совпадение всех параметров и наслаждений, до тех пор пока она не забеременела. И тут они как существа из христианского мира очень сильно [удивляются] резко, и этот парень, отец ребенка, уходит в странствующие монахи и вообще уже больше не появляется до конца истории.
ЧАСТЬ 1
А девушка, мать ребенка, по моисеевской схеме берет корзиночку, его туда укладывает и сплавляет, положив туда еще определенную табличку драгоценного свойства, где что-то такое сообщается об этом всем. И дальше начинается уже история мальчика, который приплывает, его выносит море, прибивает к острову, где находится аббатство, и аббат его подбирает, воспитывает там, и при этом табличка ему говорит, что сын дворянский, соответственно он дает ему дворянское воспитание, а не монашеское, — кроме книг он учит его сражаться. И когда рыцарь взрослеет, он отправляется на подвиги, как ему положено. И тут оказывается в том же государстве, про которое он не знает, что это его родное государство. В этот момент правит его мама, которая еще молодая и красивая, осаждена всеми соседними монархами, которые, будучи фаллократами, как сейчас бы сказали, добиваются ее руки и сердца, но в насильственной форме. И тут появляется молодой прекрасный рыцарь, который отбивает всех этих, она его полюбила и они поженились. Все происходит опять же хорошо, у них две дочки родились, и вдруг она эту табличку нашла. В данном случае они не знали о том, что они родственники, но по христианской схеме это их не освобождает от ответственности и ощущения какого-то происходящего [кошмара] неправильного.
ЧАСТЬ 2
ЧАСТЬ 3
Поскольку она королева и ответственна перед своим народом, она остается на троне, а он, как в свое время его отец, куда-то идет и доходит до самых суровых мест, где уже фактически ничего нет, где есть только какое-то очень суровое озеро, и на суровом берегу стоит суровый маленький домик, а в суровом маленьком домике очень суровые такие женщина и мужчина, рыбаки, очень неприятные такие, строгие такие, задубевшие и нелюбезные, и им совершенно не нравится, что пришел этот человек. Он просит их отвести его на место, где было бы предельно сурово. Рыбак отвозит его к безжизненному камню в центре озера и приковывает его там, по его собственной просьбе. На камне не растет ни единственной былинки или травинки, и рыбак при этом злобно зашвыривает ключ от этих кандалов в воду и говорит: только тогда сюда еще раз приплыву, если хоть раз еще этот ключ увижу.
ЧАСТЬ 4
Через какое-то время в Риме умирает папа, встает вопрос, кто будет следующим, и два самых уважаемых кардинала одновременно видят сон, где непосредственно высшие силы им сообщают, что надо немедленно двигаться с места и куда-то ехать, и им там укажут, где будущий Папа Римский. Они собираются и едут, встречают этот суровый домик. Рыбаки они вначале запираются, но кардиналы сулят им мешок золотых монет. Рыбаки приглашают их на ужин отведать большую белую рыбину, и внезапно в ней находят ключ. Рыбак признается, что действительно был человек, но его давно уже там нету, потому что выжить там нельзя, короче взял грех на душу — заморил человека.
ФИНАЛ
Приплывают на камень, а там лежат пустые кандалы и как бы никого нет. Один из кардиналов видит, вроде бы что-то пробежало и куда-то метнулось, но практически вне зоны видимости, они видят какое-то существо, маленькое такое, совершенно сморщенное, похожее на спичку и сливающееся с цветом камня, такое пугливое — и они берут это существо. Берут его обратно в лодку, везут, едят обед, и это существо начинает как-то постепенно разворачиваться и расти, и постепенно выясняется, что это тот самый чувак.

Он говорит, что когда он там остался один, и ему стало понятно, что надо умирать с голоду, он заметил, что в какой-то трещинке камня выступает время от времени некая белая капля. Он стал ее слизывать, и под влиянием этой капли не умер, но как бы вот превратился в такого эмбриона, то есть в молоко земли, собственно это ведь латекс выделился из камня, который с одной стороны его очень изменил, укомплектовал как бы, а с другой стороны дал ему возможность жить и, как такой идеальный консервант, его сохранил, перенес через годы к той ситуации, когда ему предстояло взойти на папский престол. Ну и надувшись, он стал величайшим папой, который решил очень много вопросов, сидя на соответствующем престоле. А все почему, потому что он одновременно и папа, и брат, и муж, и сын в одном флаконе.
напряженная битва между Эросом, Танатосом и нейтралитетом
Меня вот напрягает, хотя может быть зря, что во всех моих скульптурах и объектах зритель зачастую видит только сексуальный контекст.
А почему тебя это напрягает? По-моему это неплохо.
Саша
Паша
Мне хочется, чтобы и что-то другое видели, какие-то новые ассоциации. Почему у всех сразу ассоциации только на эту тему возникают? Ведь объекты по сути, сами формы — они абстрактные, они ничего не изображают, но почему-то у всех начинаются какие-то вагинально-фаллические ассоциации, и никаких других. И всем хочется мои объекты трогать, лизать, щупать.
Саша
Ну я думаю, что ты как автор являешься в данном случае богом как бы, или каким-то символом бога. Возможно, богу тоже чего-то от нас хочется, но, как снисходительный бог, ты должна позволять лизать, позволять думать про то, что это все вагинально-фаллическое, потому что если ты скажешь, что вообще не это имела в виду, тут зрители могут серьезно обломаться, и у них возникнет теологическая такая декомпенсация, — а что тогда? И сразу зловещие мысли всякие начнут появляться, человек так уж устроен, как только человеку говорят, что имеется в виду совсем не это, то сразу в голову лезет все самое чудовищное. Чтобы не пугать население.

Как только заканчивается приятное, сразу начинается ужасное. Самое сложное для человека это воспринимать какую-то нейтральную информацию.
Паша
Я поняла, что люди не всегда умеют воспринимать абстрактное. Они этого не понимают. И возникает или негативная реакция и даже агрессивная, или сексуальный контекст.
Саша
Поэтому в твоих интересах всячески поощрять сексуализацию сознания зрителя. Это хотя бы здоровая, радостно и позитивно окрашенная реакция. А если ему запретить, то он сразу подумает что-то ужасное.
Паша
Саша
Я не хочу показаться мрачным радикалом, но там где заканчивается секс, там немедленно начинается смерть. Если это не сексуально-эротическое, то сразу начинаются танатальные ассоциации.
Ксюша
Паша относится к тем, кто во всем видит сексуальный подтекст. Поэтому не спрашивай у него, что ему напоминают твои скульптуры. Конечно, есть всякие буддийские медитативные практики, которые учат преодолевать сначала этот круг, потом этот, потом еще несколько кругов, но уводить зрителя в такую аскетическую тему сейчас нам не позволено.
Саша
Но ведь можно же попробовать просто не задумываться, а насладиться красотой этой формы, тем, как она блестит, просто пожить в этом, питаться эмоционально.
Паша
Не задумываться это самое сложное. Но вот они как раз так и делают, а тебя это смущает. Они даже не задумываются, просто некая идет позитивная реакция, а эта позитивная реакция конечно же ассоциируется с каким-то эросом. Потому что оно похоже на грудь, и в этом объекте сходятся две насладительные темы — сексуальная и еда. Очень многое вызывает сексуальные ассоциации. Главное, что эффект, который они производят, в том, что это не просто сексуальные объекты, а что это блаженный разрешенный мир, где эта сексуальность разрешена, не табуирована, где она при этом совершенно заведомо невинна и целомудренна. Это и есть вот этот восстановленный рай, возвращения в который мы ждем и жаждем. И пытаемся приблизить. И поэтому мы приходим к выводу, что твое творчество совершенно насквозь религиозно, и пусть зрители эротически возбуждаются, но на самом деле, речь идет о глубоком религиозном месседже.
в котором принято решение не протестовать против протеста, а заниматься тем, чем хочется
Да, говорят, что искусство не должно развлекать, а то оно превращается в дизайн, в аттракцион, не должно быть красивым, а кто сказал, что вообще мы кому-то чего-то должны.
Вот именно. Здесь мы имеем дело с протестантским тоталитаризмом и протестантским давлением, которое раньше нам навязывала советская власть. Эта старая религиозная формация, протестантизм, требует от всех протеста. Хочется немедленно протестовать против протеста в этом контексте, но, чтобы не уподобляться этому, конечно не надо протестовать, а надо просто заниматься чем хочется.
Саша
Паша
Ну и вообще красота это способ соединения с божественным.
Саша
Конечно. Красота, — как правильно сказал Федор Михайлович Достоевский, — спасет мир. Можно было бы даже его высказывание немного переиначить и сказать, что она его не спасет, а она его постоянно спасает, это перманентное спасение, потому что зачем, собственно, Господь терпит мир? Только из эстетических соображений, потому что, в принципе, он красивый.
Паша