Сергей Попов: Ты настолько прекрасно все описал, что можно, кажется, не ходить на выставку (смеется). Но если зритель придёт на нее, я боюсь, у него разойдутся ожидания с тем, что он увидит. Потому что под школой и классичностью подразумевается нечто совершенно противоположное.
Мы действительно чудовищно испорчены нарративами. Но ты задал очень интересный и неожиданный поворот разговору. Я на Красулина не смотрел с такой стороны. Понимаю, почему ты так говоришь про него — ты художник по образованию, поэтому ты понимаешь это изнутри. К сожалению, даже профессионалы не видят этого и не могут понять, не говоря об обычном зрителе.
С этой точки зрения, Красулин предстаёт парадоксальным. Я могу точно сказать, что никто из сегодняшних зрителей не врубается в то, что изображали Клод Лоррен или Никола Пуссен. Тогда это было звенящей чистотой, ясностью и классикой. И Красулин оказывается таким современным Пуссеном. Он бы, конечно, дал мне по башке за такое сравнение, потому что это последний художник, которого он ценил в процессе обучения. Но прошло 70 лет с момента окончания его обучения, и мы можем об этом говорить.
Другой вопрос, который ты обозначил, касается его места и укорененности в русском искусстве. С точки зрения классичности, он как будто опровергает все русское искусство не только последних десятилетий, но и тот путь, который проделало советское искусство как в официальном, так и в неофициальном диапазонах. Потому что в неофициальном диапазоне ключевым нарративом был концептуальный, и Красулин отрицает этот нарратив.
Красулин возвращает нас к тем корням, которые были отброшены, — к русскому авангарду. Он говорил мне о своем нечаянном сродстве, который он обнаружил уже будучи очень взрослым художником, с Михаилом Матюшиным. Только что закончилась выставка в Пушкинском музее, где Красулин висит рядом с Матюшиным. Его также можно сопоставить с Татлиным или Родченко.
При этом Красулин не подражатель этим художникам. Он является разрушителем нарративов и человеком, который во времена авангарда проводил бы другую линию — природную, которая актуализировалась за последние несколько десятилетий. Недаром тебе понадобилась на экспозиции вещь из музея органической культуры, где вся эта линия проведена безупречно на протяжении всего ХХ века и заканчивается огромной красулинской вещью, которая и не скульптура, и не живопись. Она может лежать на полу, она может висеть на стене, она может стоять по вертикали. При этом она называется «Поле», как бы опровергая законы гравитации. Красулина можно представить как альтернативную линию русского авангарда, которой просто не было тогда. Но при этом он удивительно современный художник.
Я бы сказал, что его актуальность выросла в последние годы, до этого она не ощущалась. Разумеется, этой актуальности способствует каждая выставка, потому что мощная выставка меняет оптику на него. Твоя выставка (выставка «Андрей Красулин. Начала» в музее PERMM) — блистательный пример.